Владимир Заморин

подарок. Новый Год на носу, и с каждым днём нос укорачивается, а отрывной календарь худеет, и каждый раз вспоминая о подарке, который хотим подарить своему близкому, любимому, мы смотрим на свой нос и на календарь – время есть, успеем. Когда же это начинается, в каком возрасте, когда мы перестаём верить в Деда Мороза, а с утратой веры, наши подарки становятся незначительными, так, скорее знак внимания, и сами уже не ждём, что нам подарят что-то особенное, помнят, и слава Богу, всё-таки Новый Год не день рождения. Когда-то мы хотели, чтобы нам на Новый год подарили велосипед, хотя нет, какой велосипед зимой, какую-нибудь игру, и чтобы она была большая и интересная, в детстве главное размер, а мы готовы были подарить своим родителям, что-нибудь очень-очень важное, маме – шубу дорогую, папе – автомобиль, тоже дорогой, пусть даже ...

открытия. Взобравшись на самый верх, он открыл для себя новые чувства, им ещё неизведанные. Глядя на мир с высоты птичьего полёта, он думал – «Боже, какая красота! Как прекрасен этот мир!» А насладившись видом, ему пришла следующая мысль о том, что надо спускаться, вернее всё-таки, сначала возникла мысль о жратве, а уже потом, что надо возвращаться. Так ведь всегда бывает, что открывая в себе что-то возвышенное, мы, через какое-то время, слышим, как в нашем животе «кто-то» урчит, чего-то требует, и «кому-то» не скажешь, что, мол, заткнись, я тут, понимаешь, слушаю Генри Пёрселла «Арию Дидоны», сра… он хотел на всё что ты слушаешь, читаешь или изучаешь, ему это абсолютно неинтересно, - ты должен заморить червячка, неважно чем, главное вовремя. Но я совсем забыл о нём, стоящем на вершине, прости, да, да, тебе надо спускаться. О, ...

встречаться. Он закрыл дверь и ушёл, она открыла дверь и пришла. Она закрыла дверь и ушла, он открыл дверь и пришёл. Он закрыл дверь и ушёл, она открыла дверь и пришла. Она закрыла дверь и ушла, он открыл дверь и пришёл..., Неусидчивый читатель, наверное, спросит меня: "А они в конце концов встретятся?" И я отвечу: «Не знаю, должно быть, нет. Ведь у них разные двери, дома, города, страны, и самое главное, их разделяет столетие». Но вот если бы я был Богом или, на худой конец, сценаристом какого-нибудь обычного канального сериала, то я бы конечно нашёл причину, вследствие которой они бы встретились, столкнул бы их лбами, так сказать, да так, чтобы у них от их неожиданной встречи выскочили бы шишки, у каждого по штуке, большие такие, с синими разводами, чтобы знали, понимали и помнили, что ...

радость. Встретив вчера всемогущего человека, я тут же бросился к нему в ноги и хотел пожать руки от восхищения. Руку он мне не дал, а подал, чтобы я её не пожал, а поцеловал. Я бы мог решиться и на это, но рука была волосата и по ней бегали мурашки. «А, иди ты!!!», - подумал я и отбросил руку в сторону, туда в сторону рука и полетела. Увидев, как легко полетела рука в сторону, я ухватился за всемогущие ноги и выдернул их с корнем, сами понимаете откуда. Тело и голова, лишённые руки и всемогущих ног, висело передо мной столбом; тело – старое, дряхлое, попахивающее хитростью, подлостью и двурушничеством (хоть одной руки уже не было, но запах остался), было неинтересно; голова – совсем из себя ничего не представляющая, разве что была похожа на сморщенный мяч. Что ...

исследователи. Испокон веков считалось, что Земля центр мироздания и вокруг неё всё кружится, - Луна, Солнце, Звёзды, в общем, всё что болтается во Вселенной. Но вот появился на свет Коперник и, достигнув зрелого возраста, заявил, что Земля заурядная планета в Галактике, а во Вселенной и вовсе посредственная. Ладно, пусть так, но человек, человек – это творение Божье, а Бог создатель Вселенной, и значит человек исходная точка всего сущего в безграничном потоке мироздания. И вдруг, здрасьте-пожалуйста, рождается Дарвин и, достигнув зрелого возраста, утверждает, что человек произошёл от обезьяны без Божьего вмешательства. И что тогда в таком случае можно сказать? Спасибо вам, Коперник и Дарвин, вдохновили на яркую, творческую, счастливую жизнь жителей паршивой планеты, произошедших от диких обезьян. Хреновы исследователи Владимир Заморин ...

руки. Как хочется порой, окунуться в ушедшее детство, чтобы бегать во дворе до посинения, чтобы бабушка кричала: «Домой!» И ты сделав ещё два круга по двору, прибежал домой, не умывшись, сел за стол и грязными руками хватался бы за ложку и за хлеб, и чтобы бабушка сердилась: «Мыть руки!» А наевшись, бежать снова во двор, и снова бегать, и снова крик «Домой!» А потом вдруг подумаешь, а чего меня так тянет туда, где всё время бегаешь, бегаешь, постоянные бабушкины нравоучения, никакой свободы, - в странное какое-то детство, в бестолковое какое-то детство хочется окунуться. И сегодня я сажусь за стол с грязными руками, хватаюсь за ложку и за хлеб, улыбаюсь, жду, чтобы бабушка сердилась: «Мыть руки!» И не дождавшись окрика, с грустью иду мыть руки Владимир Заморин ...

запределье. У каждого, наверняка, что у каждого бывает такое ощущение, что его сознание находится у какой-то границы, у каких-то закрытых врат, и стоит эту границу пересечь или врата открыть, как всё встанет на свои места. Как из-под земли вырастут, как манна небесная обрушатся с неба ответы на все мучающие вопросы - Зачем? Почему? Для чего? И вот, кажется, сейчас, ещё минута, а может даже секунда возбуждённого сознания и мы всё поймём, всё поймём, ну же, ну… Но, увы, границу мы так и не переходим, врата не открываем, мы проходим мимо заветного места. Словно какой-то часовой прогоняет нас от опасной, охраняемой зоны, предупреждая окликом, а если мы его не слышим, то предупредительным выстрелом, и мы спешно удаляемся, возвращаясь к своим заботам, к своим обычным мыслях, забывая о том ощущении, которое нас подвело к границе, к ...

неизвестность. Я сижу, кто-то стоит, кто-то лежит, кто-то висит, кто-то идёт, кто-то бежит, и не смотря на то, сидим мы или стоим – мы движемся. Маленькая, еле заметная секундная стрелка всё время передвигает нас, толкает нас вперёд, туда, где может мы и не хотим быть, но стрелка глуха и равнодушна к нашим пожеланиям, а потому толкает нас в неизвестность. Проснувшись, он первым делом стал искать шариковую ручку, и, как это обычно бывает, на глаза попадались только карандаши, хотя, сошёл бы и фломастер, но во всех углах валялись карандаши разных цветов. Наконец, ручка была найдена в туалете, она пряталась в рулоне туалетной бумаги, видимо, вчера, в тихом укромном месте разгадывался кроссворд, и как только заветная потеряшка была найдена, на запястье руки был нарисован жирный крест, чтобы не забыть, не забыть, не забыть. А вечером, он ...

всласть. Первый прыжок состоялся в половина второго ночи, сирена скорой помощи смывала на своём пути капли дождя и тишину города, пришлось выпрыгнул из сна. Закрыв окно, я лёг, укутался в тёплое одеяло и тут же заснул, вероятно при прыжке парашют не раскрылся. Второй прыжок был в семнадцать минут четвёртого почти утра, в самолёте был неприятный жужжащий посторонний звук, - комары, мать ити, - пришлось снова выпрыгнуть, на этот раз парашют раскрылся. Зажёг китайскую, ароматическую палочку от насекомых, дым рассеял жужжание. Сложил раскрытый парашют, лёг и попытался заснуть, и, о, чудо, заснул, но ненадолго. В половина шестого мне кричали: «Пора! Пора!» На этот раз я прыгал с уверенностью, что уже пора, но команда была ложной, сосед снизу будил соседку-жену на работу. Теперь уже бессмысленно складывать парашют, всё равно уже не засну, а возможность приземлиться будет ...

шаг. Нужно сделать шаг, только один шаг, но мысли кружатся в сознании, предвещают непоправимое, и как тут сделать шаг, если можно вперёд, назад и в стороны, а мысли только будоражат сознание, искушая и провоцируя пойти на все четыре стороны, – как поступить, куда пойти? Никто не даст совета, только если глупец, который возомнил себя пророком или экстрасенсом, поющего – «иди туда», обращая руку в ту сторону, откуда по его ощущению, он почувствовал энергию. А поверив глупцу, сам становишься глупцом, отдаваясь воле глупца. И, быть может, именно тогда, когда ты отбросив в стороны все советы, которыми тебя закормили сердобольные советчики, оставшись наедине с самим собою, начинаешь прислушиваться к своему сердцу, к горячему, спокойному, отбивающему восемьдесят восемь ударов в минуту, может быть, именно тогда, когда пройдёт три-пять минут, если считать удары, ты сделаешь шаг, и никто, ...